Детский сад по-норвежски
|
Язык:
Забота о малышах не просто важна, но и приносит удовольствие. Дети – существа благодарные, и если вы их любите, они обязательно отвечают взаимностью.
Своим опытом работы в норвежских детских садах делится Нино Гвазава
В Норвегии практически каждый ребенок 1-6 лет ходит в сад – муниципальный или частный. Родители выбирают либо тот, что ближе к дому, либо куда очередь подошла. Бабушку, бросающую работу ради того, чтобы нянчить внука, или просто согласившуюся пожертвовать свободой ради кого бы то ни было – представить совершенно невозможно.
Воспитатель детского сада – профессия уважаемая и востребованная. В каждой возрастной группе из 10-15 детей работает по два-три взрослых – педагоги и ассистенты. Наличие профильного образования у ассистента не требуется, главное – любить детей.
При отсутствии штатных сотрудников их обязательно кто-то заменяет. Сады приглашают на этот случай ассистентов по вызову. Потребность в них высокая – ежедневно может работать 3-4 «временщика», а то и больше, так как часть персонала отсутствует систематически: кого-то посылают на курсы, кто-то болеет или в отпуске. В Норвегии удивительно легко отпрашиваться с работы – можно просто позвонить и сказать, что плохо себя почувствовали и не придете, а четыре раза в год брать трехдневные больничные на «честном слове» – для этого тоже достаточно телефонного звонка.
Чтобы не приглашать людей с улицы, детские сады сотрудничают с компаниями, занимающимися аутсорсингом персонала. В базе данных крупного агентства несколько сотен ассистентов, готовых приехать в любой сад в течение часа. На условиях совместительства работают в основном студенты и мигранты, но много и коренных норвежцев. Постоянную штатную работу найти чрезвычайно сложно всем.
Мне повезло, и первые полгода я стажировалась в одном и том же саду. За это время освоила процедуры, пополнила словарный запас детской лексикой и, самое главное, поняла, что работа с малышами не только важна, но и приносит удовольствие. Что касается моих наблюдений, то они субъективны, и в основном только о том, что показалось (особенно поначалу) необычным. В любом случае, это взгляд изнутри и, возможно, кому-то он будет интересен.
«Тумбай-тумбай, ла-ла-ла»
В воспитательном процессе норвежцы предпочитают следовать природному темпу интеллектуального и физического развития детей и ничего не форсируют. Никто не пытается, например, отучать трехлетнего ребенка от подгузников или научить годовалого малыша алфавиту, как это порой делают российские мамаши. Если к пяти-шести годам дети различают буквы и кое-как пишут свое имя, считается, что они готовы к школе. Мне довелось встретить лишь единственного мальчика этого возраста, который умел свободно читать, и его все воспринимали как особо одаренного.
Тем не менее, книжек в садиках много. Часть из них они покупают, но могут и брать напрокат в библиотеках. Как правило, это школьные библиотеки. Время от времени ребятишек туда водят целым группами, особенно зимой – если на улице слишком холодно, посещение библиотеки заменяет поход в лес. Стоит отметить, что все библиотеки в Норвегии абсолютно доступны для посещения – любой человек может свободно пройти в зал и перечитать хоть все книжки с полок. Запись требуется только в том случае, если брать книги домой.
Читают детям совершенно разные вещи – от фольклорных сказок про троллей до современной политкорректной «Мама вышла замуж за Лизу». Но вот стихи здесь не разучивают совсем – считается, что тексты веселее запоминать через песни, причем репертуар может быть совершенно непредсказуемый. Видела как-то детский песенник, в котором за незатейливой «Тумбай, тумбай, ла-ла-ла» следовал «Интернационал». Названия некоторых «бестселлеров» тоже с непривычки режут слух: «Как слоненок не мог покакать», «Кто накакал мне на голову?», «Обезьяна, которая писала выше всех». Дети их просто обожают, и просят читать снова и снова. Фекальная тема активно обсуждается и за «светской беседой» во время обеда:
– Моей младшей сестре купили подгузники, на которых нарисованы бабочки.
– А у тебя самой какие?
– Да ты что, я уже с трех лет перестала носить. Даже ночью не надеваю.
– А ты, Андерш, надеваешь подгузники по ночам? (это уже вопрос воспитателю).
Детишки здесь вообще словоохотливы и во время еды любят рассказывать друг другу всякие истории. Задача воспитателя – поддержать беседу и при необходимости направить ее в нужное русло, а не затыкать ребенку рот известной фразой: «Когда я ем, я глух и нем». Но если разговоры о физиологических процессах начинаются при мне или превосходят разумные пределы, то я детям все же поясняю, что о таких вещах говорить за столом не принято. Они сначала хихикают, но тему все-таки меняют.
Еда с «минералами»
Норвегия – страна бутербродов и повседневная еда довольна скучная и однообразная. Точно так же кормят и детей в садиках. Бутерброды с маслом, сыром, ветчиной, паштетом или сырными пастами из тюбиков, запиваемые холодным молоком – так выглядит стандартный ланч практически во всех садах. Горячие обеды бывают как правило не чаще одного-двух раз в неделю. В некоторых садах на завтрак кормят овсяной кашей, хотя чаще всего дети приносят еду с собой – те же бутерброды. В завершение дня – фрукты, вода, хрустящие хлебцы, причем едят обычно в «обратном порядке»: сначала фрукты, затем хлебцы.
Норвежцы любят «сливаться с природой» и часто полдники организуют в стиле пикника – собирают детей под навес, усаживают их прямо на землю, подстелив коврики из пенопласта. В теплое время года так может происходить каждый день в любую погоду, но даже зимой дети из старших групп довольно часто перекусывают на воздухе, побросав на время ведра и черпаки, которыми они играли во дворе. И даже не помыв при этом руки. Протерли пальчики влажной салфеткой – и ладно. К мытью рук после посещения туалета детей терпеливо приучают повсеместно, но сады, где перед едой они систематически моют руки водой и с мылом, явно в меньшинстве.
В Норвегии весьма специфическая для нашего восприятия гигиеническая культура. Чашки-ложки-тарелки обязательно моют в посудомоечной машине после каждого использования, даже если ребенок просто пригубил воду. Но вот «природная» грязь считается естественной, а, значит, полезной, укрепляющей иммунитет. Упавший на землю банан или бутерброд и дети, и взрослые поднимают и спокойно продолжают есть, слегка стряхнув прилипший песок. Не мыть поднятые с пола пустышки или фрукты-овощи из холодильника – тоже явление обычное. Как-то раз наблюдала совершенно потрясшую меня картину. Девочка ясельного возраста сидела прямо в луже, макала туда грязную сосновую шишку, а затем смачно отсасывала из нее воду. Стоявшая рядом воспитательница никак на это не реагировала, а меня поспешила успокоить: «Ничего страшного, она всегда так делает. Видимо, организму не хватает минералов».
Нехваткой минералов объяснили мне и никак не пресекаемую взрослыми страсть малышей к ковырянию в носу и последующему поеданию содержимого, а также слизыванию свисающих соплей. Картина не для эстетов, но детишкам некуда деваться. К пользованию носовыми платками их не приучают, так же как и салфетками во время еды – испачканные руки тоже приходится вытирать о себя. Кстати, этим иногда грешат и взрослые.
Дети как дети
Мне приходилось слышать от российских мигрантов, проживших в Норвегии долго, что по сравнению с русскими детьми норвежские – добрее. На самом деле дети как дети – дерутся, ябедничают, плюются, отбирают друг у друга игрушки. Хотя, возможно, они более доверчивы и быстрее вступают в контакт с незнакомыми людьми. Например, к приходящим сотрудникам сразу подходят, берут за руку, садятся на колени, рассказывают о себе – в общем, становятся лучшими друзьями. На следующий день с очередным «чужаком» повторяется то же самое. Быстрая, но поверхностная привязанность, на мой взгляд, вообще типична для норвежцев.
Дети в Норвегии, возможно, более толерантны, но не потому, что генетически добрее, а просто растут в обществе, где людей не называют чурками и хачиками (вслух, во всяком случае). Более того, все дети, включая инвалидов, посещают одни и те же сады и школы. Я сама работала в группе, где двое страдали синдромом Дауна, а у одного был церебральный паралич. И никто их из-за этого не дразнил. С раннего детства ребенок понимает, что люди бывают разные – белые, черные, больные, здоровые. И это, безусловно, очень хорошо.
Мой личный опыт не подтверждает и еще один расхожий стереотип – якобы в Норвегии дети наделены неограниченными правами, чуть ли не с пеленок принимают все решения и манипулируют взрослыми.
Начнем с того, что Норвегия – страна зарегламентированная, и в любой сфере деятельности прописана масса правил и инструкций, которым люди беспрекословно следуют, даже если они противоречат здравому смыслу (такое тоже бывает). В таком же духе воспитывают и детей в садах. Никто с ребенком не обсуждает, пойдет он сегодня гулять в дождь на улицу или предпочитает остаться в теплой игровой комнате. Право выбора есть, но опять же, в определенных взрослыми случаях. Например, уже во дворе ребенок решает сам, будет ли он кататься на велосипеде, сидеть в песочнице или лазить по деревьям. Более того, вмешательство взрослых в детские игры минимально – в случае возникновения конфликтных ситуаций или если ребенок попросит сам.
Типичный сценарий:
– Маркус, садись, пожалуйста, рядом с Лукасоом.
– А я не хочу с Лукасом. Я хочу сидеть с Сондре.
– Нет, сегодня ты будешь сидеть с Лукасом.
– А почему? – продолжает протестовать Маркус.
– Потому что здесь решения принимаю я, а не ты.
Пересел как миленький.
Иногда доходит до смешного. В группе пяти-шестилетних преподаватель объясняет, как будут распределены обязанности при уборке территории. Все внимательно слушают, а один мальчик по какому-то поводу говорит:
– Мне мама сказала, чтобы я этого не делал.
– А твоя мама в саду ничего не решает! – моментально возразил «коллега» менторским тоном.
Вот так. Урок по распределению «сфер влияния» усвоен.
Отношения с конкретным ребенком могут сложиться по-всякому, и индивидуальная непереносимость тоже встречается. Они капризничают, не отвечают на вопросы, не обращаются за помощью, и приходится быть терпеливым и выстраивать коммуникации очень осторожно, чтобы и ребенка приручить, и самому сохранить лицо и пройти тест на профпригодность достойно. В любом случае, если ребенок не принимает взрослого, то это все-таки проблема взрослого. Мне повезло, и я столкнулась с ней всего однажды. Было так обидно, что именно этот трехлетний симпатяжка с ямочками на щеках меня почему-то невзлюбил.
«Ты говоришь по англииийййскиииии! Уходи домооооой!», – вопил он каждый раз, когда я пыталась помочь ему одеться или почитать книжку, или просто сесть рядом во время полдника. Кстати, о том, что я говорю «немного необычно», более тактично намекали и другие дети. «А почему ты так говоришь? – спросила как-то одна девочка с любопытством. – Ты что, приехала из Африки?». Африка – одна из тех немногих популярных географических точек, о существовании которых большинство норвежских детей знают наверняка. Ребенка даже «зрелого» возраста, который слышал о России, я вообще не встречала, за исключением тех, у кого мамы – русские.
А по поводу «злого мальчика» я страшно переживала. Воспитатели за нашей «схваткой» наблюдали, но не вмешивались. Испробовав разные педагогические приемы, мне не оставалось ничего другого, как перестать «навязываться». Сработало! Лучше узнав меня, ребенок стал доверять, и с тех пор помочь завязать шнурки на ботинках или надеть варежки просил только меня. Иногда мы просто болтали о том, о сём. Во время одного из таких разговоров «за жизнь» он вдруг произнес игриво: «А ты говоришь по-швееедски». Шведский язык очень похож на норвежский, понятен без перевода. Вскоре мы подружились так, что вопрос о моем произношении больше и не поднимался.
Устами младенца
Дети невероятно остроумны и сообразительны – комичные ситуации и смешные диалоги возникают постоянно совершенно спонтанно. За полтора года накопилось столько историй, что уже не рассчитываю на память и «протоколирую». Вот несколько приколов из моего архива.
Маленький мальчик подходит во дворе знакомиться:
– Меня зовут Уле-Мариус, – начинает он застенчиво. – Тебя как зовут?
Я называю свое имя.
– Мне три года, – продолжает он важно. – А тебе шесть уже исполнилось?
В Норвегии дети, как правило, тактичны и умеют выходить из затруднительного положения деликатно. Многим взрослым стоило бы у них поучиться.
– А ты откуда? – увидев незнакомку, спрашивает мальчик, сойдя даже с велосипеда по такому случаю.
– Из Грузии.
– Откуда-откуда? – уточняет он.
– Из Грузии, – повторяю я более четко.
– Ну, надо же! – ответил он восторженно после паузы, справившись с легким замешательством.
Было очевидно, что о такой стране мальчик явно не слышал. Понял сам, что переспрашивать еще раз бесполезно, но и огорчать меня тоже не хотел.
– Я тебя вчера не видел здесь. Ты в другом саду работала?
– Да, угадал.
– Ты там была начальником?
– Да нет, там я занималась тем же, чем и здесь.
– А мне почему-то показалось, что в другом саду ты была начальником.
Я уже писала, что дети сразу же вычисляют иностранцев по акценту и начинают выяснять, не английский ли это или шведский. У меня есть на этот случай несколько «домашних заготовок», которым они охотно верят и к этому вопросу больше не возвращаются. Но как-то раз довелось работать с особо вежливыми – в этом саду никто даже не намекнул на мой оригинальный норвежский. Но совершенно случайно услышала как двое, мальчик и девочка, делятся первыми впечатлениями обо мне:
– Сюзанна, а тебе не кажется, что она как-то странно разговаривает?
– Нормально она разговаривает, просто приехала из другой страны.
И еще о «языковом тесте».
– Это ты по-английски говоришь?
– А ты сама говоришь по-английски? – спрашиваю я устало в ответ.
– Нет, только по-норвежски.
– А меня ты понимаешь?
– Да. Я тебя хорошо понимаю.
– Раз так, то это значит, что я тоже говорю по-норвежски.
– Аааа! Это просто другой диалект!
В Норвегии много диалектов, и приезжего слышно сразу по специфическому говору. Сейчас даже я могу не просто распознать «варяга», но и угадать из какого именно он региона. Одна из коллег, коренная норвежка, говорящая на диалекте трёндашк, рассказала, что в Осло, где она раньше работала, дети и ее замучили вопросами про «шведский».
Узнав, что маму трехлетнего мальчика зовут Нина, поинтересовалась:
– Хокон, а мама у тебя русская?
Мальчик не понимает, о чем я его спрашиваю, молчит растерянно.
– Ты с мамой дома на каком языке разговариваешь? На русском? – не унимаюсь я, продолжая задавать провокационные вопросы.
– Я с мамой разговариваю на обычном языке. В нашей семье все разговаривают только на обычном языке.
Этот же мальчик очень привязался ко мне за день.
– Ладно, увидимся завтра, – говорит он мне на прощанье.
– Ты знаешь, завтра меня здесь не будет. Я буду работать в другом саду.
– Хорошо, тогда давай встретимся послезавтра.
– Ты у нас уже давно, не правда ли? – заметила девочка на третий день.
– Да, – соглашаюсь я, – целых три дня. Но завтра меня уже не будет.
– Жалко... Оставайся хотя бы на две недели.
Дети очень любят кататься на качелях. Настолько, что могут терпеливо дожидаться своей очереди, жертвуя другими развлечениями. Однажды желающих было так много, что взрослым пришлось даже нести вахту, чтобы следить за порядком. Я находилась на совершенно другом участке, когда ко мне подошла пятилетняя девочка и уж чрезмерно вежливым, граничащим с лестью, тоном спросила:
– Нино, а можно я покатаюсь на качелях?
Я удивилась, почему она просит разрешения у меня.
– Ты же знаешь, что этот вопрос сегодня решает Камилла, – отослала я ее к «регулировщице».
– Так Камилла сказала «Нет»!
Я всегда считала свое имя легким для произнесения на всех языках. Но в Норвегии оно буквально всех приводит в замешательство, хотя Нина – обычное имя и среди норвежек. Между тем «Как тебя зовут?» – первое, что считает нужным спросить любого незнакомца чуть ли не каждый ребенок.
– Тебя как зовут? – спрашивает очередная девочка, отвлекшись от своих игр.
– Нино, – отвечаю я на автомате.
Девочка замолкла и уставилась на меня неподвижным взглядом и с приоткрытым ртом.
– Нино, – повторила я, тоже глядя ей прямо в глаза.
Девочка продолжает смотреть как околдованная, а я начинаю думать, что, видимо, у малышки проблемы с развитием.
– Нииииии-Нооооооо, – произношу я уже по слогам.
– Да слышала я! – говорит она небрежно, моментально выйдя из «транса» и посмотрев на меня как на ненормальную.
Норвежские дети любят расспрашивать про семью – есть ли родители, сколько им лет, чем занимаются.
– Где живет твоя мама? – спрашивает девочка за обедом.
– Она живет в Грузии, – удовлетворяю я ее любопытство.
– А где живет твой папа?
– Папа тоже живет в Грузии. Он живет там вместе с мамой.
– Ты что, здесь совсем одна?
И вот так день за днем.
Общение с детьми – процесс чудовищно энергоемкий, и если он не приносит радости, продержаться долго невозможно. В то же время дети – существа благодарные, и если вы их любите, они обязательно отвечают взаимностью. Поэтому я и задержалась на этой работе дольше, чем планировала изначально.
Исходная версия опубликована в московском издании "Обруч" в 2013 году
Вернуться к списку вопросов на странице Культурный шок
