Ольга Конева. Ураган
|
Язык:
Родилась я в 1966 г. в г. Глазове Удмуртской АССР. Детские годы провела в Литве и Латвии. Школу окончила в 1983г. в городе - энергетике Сосновый Бор, Ленинградской области. Родители мои были инженерами. Отец работал на Ленинградской атомной станции начальником смены турбинного цеха, мама инженером-электриком в жилищно-коммунальном учреждении. Поэтому когда я окончила школу выбор пал именно на технический ВУЗ. В 1991г. окончила Ленинградский Северо-западный Политехнический институт по специальности инженер-механик. Институт, который я окончила, сейчас называется техническим университетом, расположен у Марсового поля, недалеко от Зимнего дворца и граничит с музеем В.И.Ленина. До революции в здании института располагались дворцовые конюшни.
Ураган
– Наконец-то! – Костик недовольно шмыгнул носом и, приняв из моих рук пальто, небрежно повесил его на вешалку. Вешалка не пришита, пояснил он, перехватив мой изумленный взгляд.
– Дорогой, на улице ураган, я неслась как сумасшедшая. Целый вечер я ждала твоего звонка, а когда ты, наконец, позвонил я бросила все: телевизор, книгу, вязание и примчалась к тебе на крыльях птицы кольраби.
- Милая, кольраби – это капуста, а ты, наверное, имела в виду птичку колибри, но и она так мала, что вряд ли сделала бы под тобой и несколько шагов.
Вот так всегда, вечно он поправляет и вечно он недоволен. Я с трудом освободилась от сапог и пошарила глазами между ботинок, ища свои тапочки, которые Костик по моей просьбе подарил мне на 8 марта.
– Один вот, а второй, наверное, завалился куда-нибудь, - брови Костика удивленно задрались к короткой челке. - Такого, конечно, быть не может, ты же знаешь, у меня все всегда на своих местах, но тапка нет, и это странно.
Я обиженно хмыкнула, встала на четвереньки и заглянула под тумбу с обувью. Тапок, покрытый ровным слоем пыли, лежал там.
– Давно я у тебя не была, – укоризненно покачала головой я.
– Так что там, говоришь, на улице? – перевел разговор на другую тему Костик.
- Там настоящий ураган, ветер сбивает с ног, на голову падают камни, деревья вырывает с корнем… На меня машина чуть не наехала. Темно, ничего же не видно, все гудит, пыль столбом. Я глаза на мгновенье закрыла, чтобы краска не потекла, открываю - а на меня грузовик несется. Я так испугалась, аж присела. Знаешь, ноги подкосились. Потом очнулась, гляжу, а он меня объехал и уже только кузов вдали виднеется. Торопятся все. Ураган.
Я прошла в комнату и огляделась. Ничего здесь не изменилось. Квартира холостяка явление примечательное. Вроде чисто и ухожено, но все равно помещение нежилое, так, подсобка какая-то. Женился бы Костик на мне, я бы быстро его берлогу в семейное гнездышко превратила.
Пока я рассматривала гравюру на стене, что-то из древности, мифы какие-то, Костик ушел на кухню для того, чтобы поставить чайник. Разглядывая невообразимые головные уборы на головах дам на картине, я слышала, как он открыл кран, налил в чайник воды, зажег плиту.
– Кстати, – крикнул вдруг Костик, - ты к чаю что-нибудь купила?
Я хлопнула себя по лбу и выругала за рассеянность. В сумке, которую я бросила на пол в коридоре, лежали четыре пирожных.
– Знаешь, я хотела купить печенье, ну те, которые ты любишь, - начала оправдываться я, и вдруг вспомнила о маленьком приключении по дороге в магазин.
- Ой, ты знаешь, на переходе светофор упал. Я как раз рядом стояла. Представляешь, сорвался и бухнулся прямо к моим ногам, у меня и сейчас карманы полные цветных стекол. Еще бы чуть-чуть, и он рухнул бы мне на голову.
– И что? – равнодушно отозвался Костик.
– Да вот, думаю, кто теперь регулировать движение будет?
– Гаишника поставят, - невозмутимо заявил Костик.
Какой мудрый, надо же, как я сама об это мне подумала? Он у меня такой, рассудительный. Это я балалайка: «ля» да «фа», а он у меня умственный.
Чайник вскипел, Костик разлил чай, поставил передо мной стакан в серебряном подстаканнике и гордо сказал: "Фамильное серебро, безумно дорого, старинная чеканка". Я обхватила горячие стенки подстаканника ладонями. Тепло пульсирующими волнами покатилось по плечам к спине. Потом руки обожгло. Подстаканник нагрелся, тонкая, витая ручка стала горячей.
– Горячо. А знаешь, автобуса долго не было. А я все ждала, ждала. А ветер, он такой лютый, пронизывал до костей, и вокруг никого. Ветер и я. Я все ждала, ждала, будто примерзла к одному месту, шевелиться не хочется. Кипарисы качаются, словно камыши на болоте. Вдруг треск, скрежет, стекла в разные стороны, ржавый лист железа мимо пролетел. Я в капюшон спряталась да как побегу, не знаю куда, лишь бы подальше от того места, где я только что стояла, уж не знаю почему.
– У вас, у женского пола, все на эмоциях, - прервал меня Костик. - Пирожное застыло. Действительно на улице холод? Ну и дальше что? Извини, я тебя перебил.
– Дерево упало на мое место. Кипарис. Зацепил крышу на остановке, проломил ее, движение на дороге прекратилось, образовался затор. Мне же показалось, что зеленое чудовище упало прямо на меня. Я почти физически ощутила удар и тяжесть. Голова закружилась, заломило виски. Тут я подумала, что теперь вообще никогда до тебя не доберусь. Тогда-то и пришла мысль идти пешком через железнодорожное полотно.
– Кстати, об этом, я в отпуск еду, вот уже и билет купил, – опять прервал меня Костик.
Конечно, не могу же я все время сама говорить. Значит, он едет. К ней. К этой своей первой любви. Чего он ждет от нее? Десять лет прошло, а ему все кажется, что милее ее нет никого на свете. Тоже мне. А чем я хуже? Не страшна собой, фигура ладная, работаю, неплохо зарабатываю. Квартира у меня есть, сменяем его и мою, получится одна большая. Готовить люблю, о детях мечтаю. Что же ему еще нужно? Какого счастья?
– Когда поезд-то?
– Завтра.
Помолчали. Чай остыл, настроение испортилось, чуда не произошло.
– На вокзале еще дерево упало, - потерянно продолжила я, думая совсем уже о другом.
«Я столько старалась приручить его к себе, перетащила к нему половину своего гардероба, - горестно размышляла я, - а он завтра уедет, и все будет кончено, поезд умчит его на встречу с той, которая даже ни разу не вспомнила о нем. Поезд».
– Ты знаешь, - вспомнила вдруг я, – а ведь на меня сегодня чуть поезд не наехал. Я пути переходила, а он сбоку подкрался. Даже не свистнул. Скорее всего, машинист меня даже не заметил. Что-то сверхъестественное столкнуло меня с рельсов. Я сошла и через мгновенье именно по тому месту, где я только что стояла, проехал поезд. Знаешь, мне кажется, что меня даже задело выпирающей подножкой. Вот тут.
Я задрала юбку и оголила бедро.
– Ничего нет, а должно быть, - удивилась я.
– Бывает, - Костик вымыл стаканы, аккуратно протер полотенцем подстаканники и поставил их в картонную коробку, туда, где они стояли всегда.
– Кость, а может быть ты никуда не поедешь? – взмолилась, наконец, я. - Зачем тебе ехать? Такой ураган. Вдруг он не затихнет?
– А что же мне, тут оставаться? Раз уж я решил, надо действовать.
Конечно, какой же он мужчина, если от слова, данного самому себе, откажется. Как же он тогда себя после этого уважать будет? На часах пробило одиннадцать. Надо было собираться домой. Вечер, безнадежно испорченный, клонился к ночи, ураган не утихал, а до дома дорога была не близкая.
– Пойду, – я встала из-за стола.
– Разве ты не останешься? – удивился Костик.
– К чему? – пожала плечами я. – Все и так ясно. Зачем упрощать наши отношения окончательно?
– Так не останешься, – ненастойчиво повторил Костик.
– Нет.
Костя подал мне пальто. Я оделась. Щелкнув замком, Костя попытался открыть для меня дверь. Однако та не поддалась.
– Что такое? – Возмутился он и навалился на дверь плечом. – Кажется, кто-то держит с той стороны.
Я понимающе поддакнула. Конечно, с собственной дверью справиться не может. Цирк.
– Посильнее надави, замок проверь, – посоветовала я.
– С замком все нормально, но с той стороны, что-то подпирает.
Я обследовала замок. Открыт. Потолкала дверь, не поддается. Странно. Мы замерли в нерешительности.
– Нечего, на ночь глядя, идти, – наконец проговорил Костя. – Решительно снял с меня пальто, аккуратно повесил его на вешалку, снял с меня сапоги, надел на босые ноги тапочки и направился в кухню ставить чайник.
Ночью, сквозь пелену тьмы, я глядела на Костика, гладила его белокурые волосы и приговаривала:"Не уезжай, милый, не уезжай". Рядом, в кресле, сидел перебинтованный вдоль и поперек широкими медицинскими бинтами, ангел-хранитель и слегка постанывал от перенесенных им сегодня травм.
- Никуда он не уедет, - успокаивал меня он. – Зря я, что ли, целый день себя вместо тебя подставлял? И надо же тебе было именно сегодня к нему пойти. Больно много приключений.
Вот, – он поднял загипсованную руку и потряс ею перед своим носом, – это грузовик, а это, он слегка коснулся забинтованной головы, – светофор, будь он неладен. Опять же, крыло сломано. Дерево на остановке помнишь? А бедро? Вот он синяк-то. Неужели после этого я отпущу его? Спи уж, и не тревожься. Завтра Фомич наводнение сделает, так что никакие поезда в ближайшие дни никуда не поедут.
- А если он пароходом? – ужаснулась я.
- Тогда Нептуныча о цунами попросим. Он мой должник, видать пришло время и мне к нему обратиться.
Я поправила под головой любимого подушку и блаженно растянулась на его плече. А говорят, что ничего такого на свете нет. А оно вон, на каждом шагу. Надо только внимательно приглядеться.
